Искушение психотерапией

Dixi et animam levavi.
(Сказал, и облегчил душу. Античная мудрость)

О психотерапии сказано и написано уже так много, что, казалось бы, обсуждать больше нечего.
Разве только предлагать собственную оригинальную модель так, как это остроумно рекомендует А.М. Сосланд [6].

И всё же хочется обратить внимание думающих людей на те аспекты прикладной психологии, которые с очевидностью присущи так называемой психотерапии. Интересно, что именно многочисленные «психотерапии», а не «психологии» стали результатом вожделенного освобождения психологов от необходимости искать общий язык. Использование множественного числа здесь — не описка, возможно, именно так эта деятельность зафиксируется в названиях учебных дисциплин и практических руководств (по «психотерапиям»). Первый шаг к этому в психологии уже был сделан, когда безуспешные усилия преодолеть методологический плюрализм завершились полным и безоговорочным примирением с ним [12], закрепившим за каждым конкретным психологом право быть автором собственной психологии, а то и психотерапии, точнее ее психологической модели, противопоставляемой медицинской.

Известно и не оспаривается, что понятие психотерапии и соответствующая практика зародились в медицине. В медицинском контексте психотерапия определяется как «система лечебных воздействий на психику и через психику — на организм человека» [5]. Это определение и лежит в основе медицинской психотерапии, которая предполагает клиническую квалификацию состояния обратившегося за помощью, представления о патогенезе этого состояния (включающем и биологические, и психофизиологические, и психологические механизмы) и ясную цель вмешательства — избавление от заболевания или редукцию его симптомов. В настоящее время врачебная психотерапевтическая практика, как к ней не относиться, развивается, публикуются статьи и монографии [2], осуществляются попытки анализа ее эффективности [1], ведётся профессиональная подготовка и переподготовка специалистов, деятельность врачей-психотерапевтов регламентируется соответствующими нормативными документами (Приказ Минздрава РФ от 16.09.2003 № 438 и др.). По всем признакам — это вполне оформленная профессиональная деятельность, о качестве и эффективности которой можно и следует, конечно, дискутировать. Но цель, задачи, средства этой врачебной деятельности ясно сформулированы и понятны.

Ничего этого нельзя сказать о той, всё более распространенной деятельности, которая позиционируется как «немедицинская модель психотерапии» или, мягче — психологическая помощь — деятельности, к которой имеют особое тяготение как дипломированные психологи, так уже и студенты. Не лишне также отметить, что в самом термине «немедицинская модель психотерапии» содержится очевидное противоречие. Терапия — лечение, лечение — практика медицины, что же тогда есть «немедицинское лечение» [3]? Это противоречие, как, впрочем, и другие, разрешается психологами незамысловато: такая психотерапия есть лечение души. Ну, а поскольку что есть «душа человека» неясно, то ею занимается целый сонм «специалистов» — дипломированных психологов, парапсихологов, целителей, экстрасенсов, знатоков кармы и пр. К тому же, традиционно, душа человека является предметом заботы священнослужителей. Психология и здесь старается не отставать, и уже становятся привычными такие её отрасли, как «православная психотерапия» или «христианская психология».
Есть ли основания для выделения психологической практики в качестве самостоятельной и, соответственно, существуют ли предпосылки для законодательного регулирования профессиональной деятельности психолога, осуществляющего подобные практики?

Безусловно, значительную роль в психологизации психотерапии в России сыграла масштабная перепечатка в 1990-е годы западной психологической литературы различного качества, спровоцированная этим мода на «психологические проблемы» и «психологическую помощь», возросшая доступность психологического образования (включая ускоренную профессиональную переподготовку), повлекшая за собой неоправданную массовость психологической профессии.

Следствием недостаточности естественно-научной подготовки психологов стала идея о вреде клинической верификации состояния человека, подмена понятия болезни понятием проблемы. Что и говорить, разговор «по-душам», конечно, менее затратен. Результат подобных «гуманистических» изысканий — многочисленные случаи запущенных психических расстройств среди бывших потребителей психологических услуг, запоздалое распознавание тяжелых психопатологических состояний, угрожающих благополучию и самого больного, и его близких. Несколько менее очевидный, но не менее деструктивный аспект отказа от четкой квалификации психического состояния — произвольное обозначение тех или иных переживаний как проблемных, требующих изменения (естественно, с небезвозмездной помощью специалиста).
Руководствуясь опытом собственного свидетельства становления психологической практики в России, я берусь утверждать:

• реализуемые практики психологической психотерапии научного обоснования не имеют, а по содержанию и форме являются вариациями традиционных, то есть донаучных способов воздействия человека на другого человека;
• «немедицинская модель психотерапии» есть по сути своей современная форма миссионерства, а психологическая помощь представляет собой способ реализации мотивов помогающего и профессиональной не является;
• существующие разновидности психотерапии, практикуемые дипломированными психологами, целителями или экстрасенсами ни по сути, ни по содержанию, ни по научности не могут быть различены, а следовательно, не могут подлежать законодательному регулированию.

Феномен до-рационального взаимодействия живых существ известен давно [13, 14]. Специальному рассмотрению истории практик такого осознанного воздействия человека на человека посвящена известная книга Л. Шертока и Р. Соссюра [11]. Наблюдаемые феномены психологического подчинения одного человека другому человеку (внесиловые, разумеется) именовались по-разному: животный магнетизм, гипноз, психотерапия. За всю историю изучения этих феноменов достоверных научных объяснений им найдено не было [4], что не помешало, однако, использовать их в практике и опредмечивать в разнообразные направления «психотерапевтической психологии». Рациональный этап применения подобных практик обусловлен эффективностью психологического воздействия при некоторых формах психических расстройств, известных как невротические. Специфическими особенностями таких расстройств являются их принципиальная обратимость, функциональный характер и обусловленность клиники и динамики состояния больного переживаемой им жизненной ситуацией, которая соответственно называется психотравмирующей. Относительная эффективность психологического воздействия во врачебной практике — «психотерапии» подобных расстройств, послужила основанием для создания различных «психологических теорий психического расстройства», не получивших, однако, научных подтверждений и представляющих сегодня лишь исторический интерес: психоанализ, неопсихоанализ, биоэнергетика, гештальт-терапия и т.п. Всего А.И. Сосланд [6] насчитывает 16 таких «школьных» теорий психотерапии.

Это не редко в медицинской практике, когда несостоятельность теории происхождения заболевания компенсируется эффективностью интуитивно найденного способа лечения.

Возможно, временный успех «психологических учений» был обусловлен и ослаблением религиозного мировоззрения (неизбежным, под давлением становящейся науки), оставляющим человека один на один с миром и другими людьми.

Так или иначе, трудно не удивляться тому, как эти учения, быстро покинув узкое русло практических задач (лечения неврозов), осуществляли мировоззренческую экспансию в культуре 20 века. Сами клинические термины утратили своё значение и стали толковаться расширительно, новоявленные пророки лишали человека шанса сохранить статус психически здорового: «Культурная сексуальная мораль и современная нервозность» [7], «невроз судьбы» [8], «Невротическая личность нашего времени» [10] и т.п.
Характерно, что в России на протяжении почти столетия такие процессы (экспансии психологических учений) никак себя не проявляли. Доминировала официальная идеология строительства коммунизма, которая освобождала отечественную психологию от решения мировоззренческих проблем, оставляя за последней лишь обслуживающую функцию. И психология с этой единственной своей задачей худо-бедно справлялась, порождая марксоидные теории деятельности и отношений. Но идеология отринули, в страну хлынул поток переводной литературы, и сегодня уже новые поколения практикующих психологов не без гордости идентифицируют себя как «психоаналитиков», «гештальт-терапевтов», «экзистенциальных психотерапевтов» и т.п.. Пик популярности заезжих специалистов и доморощенных активистов движения за человеческий потенциал как раз и пришёлся на смутные 90-е годы, когда, действительно, мировоззренческие опоры рушились, и почва уходила из-под ног простого человека, с детства воспитанного в условиях однозначной идеологии.

Сейчас активность практикующих психологов, которые даже не пытаются определить состояния, подлежащие психологическому вмешательству, обосновать способы и основания для вмешательства, становится непонятной. Нет в психологии концептов, аналогичных понятию «организм» в медицине, теорий нормальной психологии (физиологии в медицине), представлений о нарушении психического процесса — личности (патогенез в медицине) и других концептов, способных представить цель, задачи и способы такой работы (правильнее сказать, их огромное количество —[9]). Разве не должны удивлять такие формы «целительства души», как: «песочная», «танцевально-двигательная», «иппо-», «сказко-», «смехо-», «танато-» и т.п.

Примечательно, что услуги психологов назойливо продвигаются на рынок самими психологами. Чрезвычайно распространённой формой такого сетевого маркетинга стали разнообразные семинары («личностного роста», «раскрепощения» и т.п.), в которых сами же психологи и участвуют. Однако и по сегодняшний день нет ни профессиональных ассоциаций практикующих психологов, ни специальных изданий, освещающих их достижения, нет и профильных учебных заведений, где бы их готовили. Студенты же попросту перенимают поведенческие навыки ведущих различные обучающие тренинги, не вдаваясь особенно в суть и цели такого поведения.
Всё это и многое другое заставляет думать, что современная российская «немедицинская модель психотерапии» по форме, организации и способам своего осуществления мало чем отличается от деятельности миссионеров, практикующих в любом крупном городе.

Что же является мотивом такой безосновной практики? Проще говоря: что может лежать в основе неутолимого желания одного человека, не прибегая к насилию, «воздействовать» на другого человека? Уместно было бы здесь ссылаться на многочисленные труды М. Фуко, настойчиво и последовательно раскрывающего механизмы осуществления власти в человеческом сообществе. Однако и собственные наблюдения за работой психологов (будь то экспертиза, будь то профессиональная ориентация, будь то психологическая помощь) наводят на мысль о «стремлении к власти» как важнейшем и зачастую единственном мотиве «психологической активности». Здесь «знание — сила» в буквальном понимании и применении. Вспоминаются семинары А. Минделла (физика, создателя процессуально-ориентированной психотерапии). Вот он вещает о квантовом переходе, просит участников семинара задержаться на «квантовом дворике», и... публика послушно следует его указующим поручениям. Сам же он с удовлетворением нашептывает: «О! Я чувствую твою силу, я чувствую твою власть!» Комментарии, как говорится, излишни. От себя мог бы добавить наблюдения о невинных шалостях подобных психотерапевтов, но руководствуюсь обязательством соблюдения врачебной тайны.

Впрочем, даже и, отказавшись от собственных наблюдений, трудно найти иные рациональные мотивы стремления к осуществлению «психологической помощи» при том, что ясных показаний к такому вмешательству нет, психологические причины обращения непонятны, механизмы воздействия неизвестны, эффективность помощи всегда сомнительна.

Закономерен вопрос. На рынке услуг помощи в «трудных жизненных ситуациях» действует множество агентов. Здесь и целители, и экстрасенсы, и колдуны, и провидцы. Аналогичные услуги предлагают представители разных современных «церквей»: «сайентологи», «почитатели Сатьи Саи Бабы», «братья во Христе», всех не перечислить. Общие основания для такой помощи тождественны: вера в «учение» и «учителя». 
Тогда какими могут быть разумные основания для законодательного регулирования «профессиональной» деятельности психологов?

Зафиксированное выше положение дел не является, конечно, приговором «психологической психотерапии». Отнюдь не в этом цель приглашения к дискуссии. Необычные реакции человека в меняющемся мире, состояния психической дезадаптации, саморазрушающее поведение, другие феномены психического неблагополучия ставят перед психологической наукой очевидные и совершенно понятные задачи: экспериментально-теоретическое обоснование механизмов психогенеза психических расстройств, разработка адекватных методик психологического консультирования и психологической коррекции состояний дезадаптации, методик обучения навыкам психической саморегуляции, популяризации научных психологических знаний. Эти задачи, конечно, более трудоёмки, нежели простое заимствование бывших когда-то модными «учений». Но не беда, если деятельность психолога не будет столь импозантной благодаря вычурным названиям манипулятивных приёмов. Быть может, подлинно научное решение реальных проблем психологии придаст профессиональному психологическому сообществу законные основания для существования.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абабков В.А. Проблема научности в психотерапии. — СПб.: Изд. СПб ун-та, 1998. — 76 с.
2. Александров А.А. Психотерапия: Учебное пособие. — СПб.: Питер, 2004. — 480 с.
3. Алёхин А.Н. Психотерапия: психологическое лечение или целительство души? Материалы съезда и ассамблеи: «Индивидуальные и групповые стратегии преодоления кризисных ситуаций: в жизни, в профессии, в социуме». 26-28 марта 2010. СПб: изд-во «ЛЕМА», с.6-8
4. Блюм Г. Психоаналитические теории личности. М.: КСП , 1996. 243 с.
5. Карвасарский Б.Д. Психотерапия: Учебник для ВУЗов. — СПб.: Питер, 2007. — 672 с.
6. Сосланд А.И. Фундаментальная структура психотерапевтического метода, или Как создать свою школу психотерапии. — М.: Логос, 1999. — 386 с.
7. Фрейд З. Культурная сексуальная мораль и современная нервозность // Психоаналитический вестник, 2001, № 9. — С. 42 — 61.
8. Фрейд З. Толкование сновидений. СПб.: Азбука, 2007. — 512 с.
9. Фрейджер Р., Фэйдимен Д. Теории личности и личностный рост. — 4-е изд. Пер. с англ. — М. : Изд. Мир , 2004. — 2095 с.
10. Хорни К. Невротическая личность нашего времени; самоанализ / Пер. с англ. М.: Издательская группа «Прогресс — Универс», 1993. — 480 с.
11. Шерток Л., Соссюр Р. Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда. Пер. с франц. — М.: Прогресс, 1991. — 288 с.
12. Юревич А.В. «Методологический либерализм» в психологии // Вопросы психологии. 2001. № 5. С. 3-19.
13. de Waal FB. Putting the altruism back into altruism: the evolution of empathy // Annu Rev Psychol. 2008; 59: 279-300.
14. Hecht EE, Patterson R, Barbey AK. What can other animals tell us about human social cognition? An evolutionary perspective on reflective and reflexive processing // Front Hum Neurosci. 2012; 6: 224.

Оригинал публикации: Алёхин А.Н.ИСКУШЕНИЕ ПСИХОТЕРАПИЕЙ // Научное мнение. 2012. № 10. С. 102-107.