К критике оснований психологической диагностики

Эмпирические исследования сегодня составляют основную форму производства психологического знания. Общественная практика, но чаще личный интерес, ставят перед психологами задачи, решение которых не терпит отлагательств в ожидании формулирования фундаментальной теории, отвечающей требованиям научности. Однако отсутствие теории, методологического обоснования не только существенно ограничивает валидность эмпирических исследований и оценку достоверности полученных в нем фактов, но ставит под сомнение практическую применимость полученных результатов.

В связи с этим представляется актуальным анализ имплицитных (к сожалению, не осознаваемых психологами-исследователями) допущений, осведомленность в которых могла бы не только повысить практическую значимость весьма трудоемких изысканий, но и открыть реальную возможность для систематизации получаемых фактов в строгие теоретические концепты.

Опыт научной экспертизы показывает, что целью большинства психологических исследований, независимо от того, как формулируют это авторы, является постановка «психологического диагноза». В соответствии с таким видением цели психологического исследования, основным, а нередко и единственным его инструментом становятся методики психологической диагностики, позволяющие, по мнению исследователей, искомый «диагноз» установить, чтобы затем, по аналогии с врачебной практикой, использовать адекватные методы психологической интервенции. В качестве методик психодиагностики используются многочисленные и разнообразные тест-опросники — они просты и удобны в использовании, не требуют специального оборудования и квалификации, что, собственно, и делает их средством выбора. Стоит отметить, что в научных психологических работах психологическую диагностику такого рода некритично определяют как экспериментально-психологический метод исследования, хотя никакие стандартные требования к психологическому эксперименту [Готсданкер Р., 1982] в таких процедурах не соблюдаются и не могут быть применены.

В задачу данной статьи не входит рассмотрение технических и методических аспектов психологической диагностики, они являются предметом самостоятельного анализа, и этим аспектам посвящена специальная научная литература [Готсданкер Р., 1982; Анастази А., Урбина С., 2009]. 
Понятие «диагноз» широко используется в медицине и технике. В медицине диагноз (лат. diagnosis — распознавание) определяется как заключение о сущности болезни пациента, выраженное в принятой медицинской терминологии и основанное на всестороннем систематическом изучении пациента. Процесс установления диагноза называется диагностикой. Диагноз, таким образом, является свернутым представлением о болезни (сущности) или состоянии и содержит в себе опытное знание о патологическом процессе: его причинах, механизмах развития, динамике, предпочтительных средствах лечения, возможных осложнениях и т.д.

Очевидно, что в таком смысле понятие диагноза не применимо в психологии, не сформировавшей адекватного научного знания о психике (организм в медицине), механизмах психического в норме и их нарушениях (анатомия, физиология, патология в медицине). Соответственно, использование понятия «диагностика» в отношении процедуры опроса и тестирования оказывается ничем необоснованным.

Логичен в связи с этим вопрос: что же отражает результат психодиагностического обследования, выраженный в частности в некой балльной оценке? Нисколько не упрощая, можно утверждать, что он фиксирует какую-то вербальную реакцию обследуемого на совокупность вербальных стимулов, представленных в опроснике [Айзенк Г.Ю., 2003]. Не представляют исключения и такие «солидные» психодиагностические опросники, вопросам валидности и надежности которых уделялось специальное и особое внимание (например, MMPI, 16 PF, EPI) [Березин Ф.Б., Мирошников М.П., Рожанец Р.В., 1967; Собчик Л.Н., 1990]. Они разрабатывались на основании эмпирического метода и базируются на допущении о том, что сходство реакций данного конкретного субъекта (оцениваемое вероятностно) с реакциями на эти же стимулы клинически (MMPI) или психологически (EPI) верифицированной группы испытуемых, позволяет выносить суждение о сходстве фактического состояния с клиническим (психологической черты с эталонной). Следует отметить, что вопросам обоснования вероятностной оценки при создании этих опросников уделялось особое значение, а масштабы проведенных исследований и сейчас поражают.

Однако сходство реакций, тем более оцененное вероятностно, отнюдь не означает тождества состояний. В медицинской диагностике это само собой разумеется: один и тот же признак может сопутствовать совершенно различным процессам (так, желтая окраска кожи и склер — желтуха, может быть проявлением целого ряда патологических процессов, суждение о которых невозможно и недопустимо лишь на основании одного, хотя и такого очевидного признака). При конструировании психологических опросников это очевидное обстоятельство, как правило, игнорируется. Более то- го, достаточным поводом для разработки метода психодиагностики нередко становится введение в оборот того или иного термина (например, «эмпатия» «эмоциональное выгорание», «созависимость» и т.п.). Исходя из собственного понимания (или чужого описания) психологического феномена, определяемого данным термином, автор опросника формулирует суждения — утверждения-вопросы, которые, на его взгляд, этот феномен отражают. Далее этот перечень суждений предлагается испытуемым, их выборы усредняются, в результате создаётся инструмент для диагностики эмпатии («эмоционального выгорания», «созависимости» и т.д.): выше среднего, ниже среднего, среднее. Даже не углубляясь в анализ таких сложных психологических механизмов речевого поведения, как отношения смыслов, значений и знаков [Выготский Л.С., 1934; Панфилов В.З., 1971; Артемьева Е.Ю., 1999; Леонтьев Д.А., 2007], не рассматривая зависимость высказываний человека от его сиюминутного состояния (известно, например, что при ранжировании цветных карточек М. Люшера даже с перерывом в 5 минут, предпочтения испытуемого могут меняться кардинально), от его реакции на исследователя (а такие реакции всегда есть, даже когда психолог рассматривает человека в качестве «объекта» исследования), способности к рефлексии и означиванию человеком субъективных переживаний, можно утверждать, что результат описанной процедуры разработки и применения методики психологической диагностики есть фикция.
С помощью разработанной шкалы он лишь получает возможность означить неизвестное (психическое состояние человека), то есть произвольно выбрать и «прикрепить» знак, создав тем самым «факт». Однако и этим дело обычно не ограничивается. Вслед за означиванием неизвестного обязательна процедура измерения — количественной оценки: складывается впечатление, что в мышлении психолога переживания другого человека тождественны температуре тела.

Но и этого оказывается недостаточно: для получения закономерности, которая всегда есть отношение, необходимо соблюсти определенные условия.

Во-первых, необходимо как минимум два факта, а желательно — больше, поскольку «психологический диагноз» не может быть развернут из одного сочетания феноменов. Для соблюдения условия в психологической практике отработано простое решение: использование так называемой «батареи» психодиагностических опросников, тестов, посредством которых «факты» умножаются. Через описание отношений между псевдофеноменами, даже без взаимодействия непосредственно с человеком, «в глаза его не видя», формулируется «психологический диагноз».

Во-вторых, закономерность (при данной логике психологической диагностики) в отсутствие знания, не может быть выведена из единичного наблюдения, следовательно, необходим ряд наблюдений. Здесь на помощь исследователю приходят групповые обследования и методы статистического анализа «количественных» размерностей знаков.
И вот уже вместо одного качественного признака в его распоряжении множество количественно измеренных «шкал». Плаксивость можно означить через тревожность (личностная или ситуативная), депрессию, фрустрированность, агрессию, копинг, астению... и так далее, и вот уже сложная закономерность! Затем, усреднив всех, от кого удалось получить заполненные бланки, можно статистически строить цепочки психологических умозаключений. Тогда наблюдение плаксивости пациента приобретает вполне «научную» психологическую интерпретацию: «в состоянии пациента доминирует тревожность в сочетании с астенией на фоне умеренной агрессии при недостаточной конструктивности копинг-стратегий в ситуациях фрустрации...». А как еще увидеть закономерности в таблицах чисел? Конечно, эти таблицы нужно как-то упорядочить, и для этого, действительно, производительнее пакетов статистических программ ничего не найти. И вот из непонятной таблицы первичных данных появляются (как из черного ящика) таблицы и рисунки, которые можно если и не понимать, то разнообразно описать.

Сейчас трудно уже точно установить генез безусловного доверия к статистическим манипуляциям с экспериментальными данными. Вероятно, история тянется от времени первых психологических экспериментов по исследованию элементарных психических функций и психофизических закономерностей. Тогда действительно определенные выводы могли быть получены на основании усредненных показателей, отражающих некие действительные измерения (время реакции, сила мышечного усилия, количество решенных задач и т.п.). Дальнейшая экспансия статистических методов в психологические исследования связана с нарождающимся направлением практической психологии — психометрией. Тогда, наподобие антропометрических показателей, разрабатывались нормативы показателей памяти, внимания, интеллекта для различных возрастных и профессиональных групп. Логичным продолжением такой методики исследования стала разработка опросников для оценки черт личности, психологических или психопатологических проявлений на основании статистического оценивания вероятности реакции на конструируемый стимул (слово, предложение, логическая задача). Для задач подобного рода статистические методы анализа данных, возможно, были единственным доступным способом получения конкретных решений. Однако некритичное использование этого подхода увел психологию слишком далеко от реальности. И не случайно психологические исследования подвергаются критике за практическую непригодность и невостребованность результатов [Анцупов А.Я. с соавт., 2007].
Когда исследователь был вооружен лишь стопкой миллиметровки для вычерчивания графиков и, в лучшем случае, владел логарифмической линейкой для производства элементарных вычислений, ход научного исследования подчинялся совсем другой логике, где ценность имело каждое реальное наблюдение.

Уместно вспомнить, что весь аппарат математической статистики разрабатывался на основании оценок частоты появления случайного элементарного события (!) при огромном множестве вероятности реализации данного события в репрезентативной для генеральной совокупности выборке наблюдений [Дюк В.А., 1994]. Очевидно, что используемые в психодиагностике критерии оценки вероятности нулевой гипотезы, заимствованные из математической статистики, не адекватны задачам психологического исследования уже хотя бы потому, что человек (его состояние) никогда не является «случайным элементарным» событием (и кому как не психологам, стоит помнить об этом!). Уже и в технических научных исследованиях признано, что в результате аппроксимаций эмпирических наблюдений теоретическими моделями утрачивается существо исследуемых процессов — лишь тонкие гистограммы и функции являются относительно адекватными средствами анализа и моделирования наблюдаемых процессов. Впрочем, анализ методических оснований использования статистических методов в психологии — предмет самостоятельной большой работы, и вселяет надежду тот факт, что эта работа начинается [Сивуха С.В., Козяк А.А., 2009; Cohen J., 1994].
И это — самая главная потеря для психологии. Говорят, Карлу Роджерсу принадлежит известная формулировка «N=1» — человек уникален, проявления его индивидуальны. Статистически центрированные психологические исследования попирают этот естественный постулат, оперируя «средним человеком» (причём усредняются все: мужчины и женщины, дети и пожилые люди, здоровые и больные), которого в природе нет и очевидно быть не может.

Возможны ли другие подходы в анализе психологических закономерностей? Конечно, возможны. Это максимально индивидуализированные и, главное, лонгитюдные наблюдения, позволяющие оценить индивидуальные нормы реакции данного конкретного человека, выявить отклонения от этих норм при воздействии различных внешних или внутренних факторов [Алёхин А.Н., 2009]. Однако такие исследования весьма трудоёмки и не отвечают сиюмитным запросам.

Если действительно наука развивается по спирали, то можно рассчитывать на то, что болезненное увлечение статистической психодиагностикой (или психодиагностической статистикой) пройдет когда-нибудь, и психология обратится к действительному человеку, а не «усредненному» фантому.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Айзенк, Г. Ю. Психология : польза и вред. Смысл и бессмыслица. Факты и вымысел : [пер. с англ.] / Г.Ю. Айзенк. — Минск : Харвест, 2003. — 911 с.
2. Алёхин, А. Н. Этапы психической адаптации человека к экстремальным ус- ловиям профессиональной деятельности // Медико-биологические и социально- психологические проблемы безопасности в чрезвычайных ситуациях. — 2009. — No 3. — С. 76-81.
3. Анастази, А. Психологическое тестирование : [пер. с англ.] / А. Анастази, С. Урбина. — СПб. : Питер, 2009. — 688 с.
4. Проблемы психологического исследования : указатель 1050 докторских диссертаций. 1935-2007 гг. / Анцупов А. Я., Кандыбович С. Л., Крук В. М., Тимченко Г. Н., Харитонов А. Н. — М. : Студия «Этника», 2007. — 232 с.
5. Артемьева, Е. Ю. Основы психологии субъективной семантики / Е.Ю. Ар- темьева. — М. : Смысл, 1999. — 352 с.
6. Березин, Ф. Б. Методика многостороннего исследования личности (в клини- ческой медицине и психогигиене) / Ф.Б. Березин, М.П. Мирошников, Р.В. Рожанец. — М. : Медицина, 1976. — 176 с.
7. Выготский, Л. С. Мышление и речь / Л.С. Выготский. — М. ; Л. : Соцэкгиз, 1934. — 323 с.
8. Готсданкер, Р. Основы психологического эксперимента. — М. : Изд-во Мос- ковского гос. ун-та, 1982. — 464 с.
9. Дюк, В. А. Компьютерная психодиагностика / В.А. Дюк. — СПб. : Братство, 1994. — 364 с.
10. Леонтьев, Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысло- вой реальности / Д.А. Леонтьев. — 3-е изд., доп. — М. : Смысл, 2007. — 511 с.
11. Панфилов, В. З. Взаимоотношение языка и мышления / В.З. Панфилов. — М. : Наука, 1971. — 232 с.
12. Сивуха, С. В. О реформе статистического вывода в психологии (сомнитель- ная значимость статистической значимости) / С.В. Сивуха, А.А. Козяк // Психология : журнал Высшей школы экономики. — 2009. — Т. 6. — С. 66-86.
13. Собчик, Л. Н. Методы психологической диагностики : в 3 вып. / Л.Н. Соб- чик. — М. : Фолиум, 1990. — 48 с.
14. Cohen, J. The Earth is Round (p < .05) // American Psychologist. — 1994. — V. 49. — P. 997-1003.