Концептуально-теоретический базис системной поведенческой психотерапии
21 Июня 2016 18:29
2836 просмотров
Соавторство

Концептуально-теоретический базис системной поведенческой психотерапии

Андрей Курпатов
Дмитрий Ковпак
Представлены теоретические концепты И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского, которые легли в основу системной поведенческой психотерапии, позволяющей теоретически обосновать методики и техники, используемые в других психотерапевтических школах, не «суммируя» их, а показывая в рамках единой системы поведения.


В «Психотерапевтической энциклопедии» под редакцией профессора Б.Д. Карвасарского определены три подхода на основе которых возможно развитие интегративной модели психотерапии:
  1. использование эклектической модели, объединяющей различные методы психотерапии, исходя из потребностей лечебной практики;
  2. интеграции соответствующих научных дисциплин — медицины, психологии, социологии, физиологии и т.д.;
  3. синтеза теоретических положений различных психотерапевтических ориентаций с учётом ведущей концепции личности и её развития, психопатологии и симптомообразования [3, c. 160].

Принципиальное методологическое отличие интегративной и системной модели психотерапии состоит в различении понятий «суммы» и «системы»: если понятие «суммы» предполагает сведение разрозненных элементов теории (или различных теорий) под один знаменатель, который определён по принципу целесообразности, то понятие «системы», напротив, свидетельствует о едином генетическом корне целостной теории.

Именно такой концептуальной моделью и является системная поведенческая психотерапия, основывающаяся на науке о поведении И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского [9]. В настоящее время нами подготовлено и готовится к печати «Краткое руководство по системной поведенческой психотерапии». Цель данной публикации — изложить основные положения науки о поведении, обеспечивающие системность психотерапевтической работы.

Наследие И.М. Сеченова, действительно, не могло быть, да и не было должным образом осмысленно современниками, слишком далеко в будущее заглянул этот великий учёный. В его работах можно найти указания на феномены, которые в последующем станут определяющими теоретическими концептами его знаменитых последователей (и на динамический стереотип И.П. Павлова [7, с. 111 — 112], и на принцип доминанты А.А. Ухтомского [7, с. 262], и на отношение знак-значение Л.С. Выготского [7, с. 263 — 285] и т.д.). Однако, наверное, самым важным положением теории И.М. Сеченова стал тезис о структурном и функциональном единстве психического и его тождественности поведению: «Все психические акты, — писал он, — совершающиеся по типу рефлексов, должны всецело подлежать физиологическому исследованию, потому что в область этой науки относятся непосредственно начало их, чувственное возбуждение извне и конец — движение; но ей же должна подлежать и середина — психический элемент в тесном смысле этого слова, потому что последний оказывается очень часто, а может быть и всегда, не самостоятельным явлением, как думали прежде, но интегральной частью процесса» [7, с. 149 — 150].

Прямым продолжателем сеченовской науки о поведении стал, разумеется, И.П. Павлов, несказанно обогативший теоретические формулы своего учителя эмпирическим материалом. Впрочем, было бы большой ошибкой думать, что И.П. Павлов — это лишь «хороший экспериментатор», на самом деле собственно его теоретическое наследие представляет собой уникальный кладезь науки о поведении. Основным же теоретическим концептом и вкладом И.П. Павлова в науку о поведении следует считать понятие динамического стереотипа, именно это понятие позволяет рассматривать все психические процессы по единой формуле: «На большие полушария, — пишет И.П. Павлов, — как из внешнего мира, так и из внутренней среды самого организма беспрерывно падают бесчисленные раздражения различного качества и интенсивности. Одни из них только исследуются (ориентировочный рефлекс), другие уже имеют разнообразнейшие безусловные и условные действия. Всё это встречается, сталкивается, взаимодействует и должно в конце концов систематизироваться, уравновеситься, так сказать, закончиться динамическим стереотипом. Какая грандиозная работа!» [6, c. 496]. Таким образом, И.П. Павлов предвосхитил блистательные исследования К. Лоренца, касающиеся поведенческих стереотипов и их роли в определении поведения человека и животного [5].

Однако, несмотря на этот, более чем существенный методологический прорыв, И.П. Палов не представил теоретического концепта, который бы отражал функциональный аспект работы динамического стереотипа. Как ни странно, эта задача была решена его ярым оппонентом — А.А. Ухтомским, в его принципе доминанты, который значительно опередил функциональные теории П.К. Анохина [1]. А.А. Ухтомский писал о доминанте: «Так или иначе, мы оказываемся в самом деле перед совершенно своеобразным сочетанием центральных работ. Достаточно стойкое возбуждение, протекающее в центрах в данный момент, приобретает значение господствующего фактора в работе прочих центров: накапливает в себе возбуждение из самых отдалённых источников, но тормозит способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение» [9, с. 190]. Действительно, понятие доминанты способно теоретически выразить ту исключительную способность психики, которую мы традиционно называем «целенаправленностью». Иными словами, именно принцип доминанты позволяет понять почему при столь значительном числе динамических стереотипов мы имеем не хаотическое броуновское движение, но целенаправленную деятельность живого организма.

Наконец, принципиально важным теоретическим концептом стало отношение знак-значение, сформулированное в работах Л.С. Выготского, который отстраивал «психологическую» науку о поведении на жёстком физиологическом фундаменте. «Мысль, — писал Л.С. Выготский, — не только внешне опосредуется знаками, но и внутренне опосредуется значениями. Всё дело в том, что непосредственное общение сознаний невозможно не только физически, но и психологически. Это может быть достигнуто только косвенным, опосредованным путём. Этот путь заключается во внутреннем опосредовании мысли сперва значениями, а затем словами. Поэтому мысль никогда не равна прямому значению слов. Значение опосредствует мысль на её пути к словесному выражению, т.е. путь от мысли к слову есть непрямой, внутренне опосредованный путь» [2, с. 357]. Можно только удивляться тому, насколько полно и точно выражена в этой цитате суть психоаналитической концепции Ж. Лакана [4], насколько ясно изложена ключевая позиция, так и не осмысленная до конца в когнитивной психологии: речевое поведение — не есть «чистый интеллектуальный продукт», но результат работы динамических стереотипов целостной системы психического, подчинённый принципу доминанты.

Таковы четыре основных теоретических концепта, проложивших «русский путь» в науке о поведении и отличающие его от американского бихевиоризма. Исследователи, о которых идёт сейчас речь, не просто отказались от безосновательного ограничения поведения исполнительным звеном высшего уровня взаимодействия целостного организма с окружающей природой, но, отойдя от привычной дихотомии «тело-душа», обратились к системе «организм-среда», и поведение, таким образом, стало для них той особой категорией (понятийной реальностью), которая не может быть редуцированна ни до физиологических, ни до психологических факторов.

Особый методологический характер категории поведения объясняется тем, что оно, с одной стороны, реализуется посредством указанных факторов, а с другой, само детерминирует и интроцеребральные отношения, и психические связи [9, с. 237, 289].
Таким образом, поведение не есть физиологическое или психическое производное, но сам процесс функционирования этих систем. Другими словами, поведение — есть проявление одного человека для другого или явление его самому себе. 
Такой ход научной мысли позволил исследователям не только преодолеть пресловутый «дуализм», но и осмысленно обратиться, наконец, к принципиально важным вопросам адаптации и сознания.

Феномен поведения изначально стал выкристаллизовываться в концептуальной схеме «организм-среда», однако, в дальнейшем возникла необходимость избавить от неё феномен поведения, как от своеобразного «пережитка роста» теории. Оба этих шага уже вполне отчётливо просматриваются в работах И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского, поскольку первый рассматривал в роли инициатора рефлекса не механический толчок (собственно раздражение нервного окончания), а чувствование — сигнал, различающий события во внешней среде («возбуждение чувствующей поверхности») [7, с. 138]; а И.П. Павлов и Л.С. Выгосткий вообще сместили акценты с оценки непосредственно внешнего воздействия на феномены «стимула» и «знака», т.е. они отдавали себе отчёт в том, что психическое не контактирует с «внешним» как таковым, но лишь с психически опосредованным внешним, т.е. с собственно психическим, т.е. с поведением.

Иными словами, поведение здесь как бы замыкается на самого себя, что позволяет, во-первых, констатировать уровневый переход от «воздействующего» к «действующему», что разрешает имеющиеся методологические трудности, а во-вторых, рассматривать поведение как целостную систему, где «входящие» и «исходящие» элементы относятся к одному содержательному континууму.

Данная трактовка понятия поведения, а также указанные выше теоретические концепты И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского легли в основу системной поведенческой психотерапии, которая позволяет теоретически обосновать методики и техники, используемые в других психотерапевтических школах, однако, не «суммируя» их, но представляя в рамках единой системы поведения.



Литература

  1. Анохин П.К. Принципиальные вопросы общей теории функциональных систем. — М., 1971. — 61 с.
  2. Выготский Л.С. Мышление и речь. Психологические исследования. — М.: Издательство «Лабиринт», 1996. — 416 с.
  3. Карвасарский Б.Д. (общая редакция) Психотерапевтическая энциклопедия. — СПб.: Питер Ком, 1998. — 752 с.
  4. Лакан Ж. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55). Пер. с франц. А. Черноглазова. — М.: Издательство «Гнозис», Издательство «Логос», 1999. — 520 с.
  5. Лоренц К. Оборотная сторона зеркала: Пер. с нем. / Под ред. А.В. Гладкого, А.И. Фёдорова. — М.: Республика, 1998. — 397 с.
  6. Павлов И.П. Полное собрание трудов. III том. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведение) животных — условные рефлексы. — М., Л., 1949. — 607 с.
  7. Сеченов И.М. Психология поведения: Под ред. М.Г. Ярошевского / Вступ. статья. М.Г. Ярошевского. — М.: Издательство «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1995. — 320 с.
  8. Ухтомский А.А. Собрание сочинений. Т. I. Учение о доминанте. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1950. — 330 с.
  9. Ярошевский М.Г. Наука о поведении: русский путь. — М.: Издательство «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. — 380 с.

Оригинал публикации: Курпатов А.В., Ковпак Д.В. Концептуально-теоретический базис системной поведенческой психотерапии: наука о поведении в трудах И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского. // Клинические павловские чтения: Сборник работ. Выпуск первый. — СПб.: «Издательство „Петрополис“», 2000. С. 8 — 11.