Цифровой мир прекрасно обходится без нас

Почему новые технологии так легко завоевывают потребителя? Почему в новой социальной сети число пользователей растет чуть ли не по экспоненте, даже если она не несет никаких полезных функций?

Все, кажется, уже слышали, что есть какой-то загадочный нейромаркетинг, но никто ведь толком не понимает, что это такое. А разобраться бы следовало, поскольку это легальный и крайне эффективный метод управления нашим поведением. Социальные сети — это, по существу, разновидность нейромаркетинга: они влияют на самые глубинные (а можно сказать и примитивные) структуры нашей психики. И сопротивляться подобному воздействию, действительно, крайне трудно. Так что, глагол «завоевывают» здесь очень к месту.
Это, конечно, очень общий ответ, потому что тема крайне обширная. Но вот все мы, например, привыкли восхищаться Стивом Джобсом (и он, право, того заслуживает). А чем его бизнес-подход восхитителен? Нейромаркетингом. Сначала он заставил потребителя полюбить и желать (буквально на подсознательном уровне) продукт своей компании, а затем приватизировал саму эту аудиторию, превратив Apple в единственные ворота доступа к ней для других бизнесов. Microsoft, Facebook, Google — все лидеры силиконовой долины работают по этому принципу. И мы даже не их паства, мы производим для них контент, а они зарабатывают на этом — нашем контенте.


Некоторые авторы считают, что соцсети удовлетворяют часть «базовых потребностей». Например, интернет с легкостью может удовлетворить или создать видимость удовлетворения потребности познавать окружающий мир. Вы с этим согласны? Чем чревато такое замещение?

Тут надо разобраться с терминами. У человека нет никакой «базовой потребности познавать окружающий мир». У нас есть ориентировочный рефлекс и потребность к социальной адаптации, а вовсе не какое-то метафизическое «внутреннее стремление к истине» и тому подобная гуманистическая чушь. Все это придумала эпоха Просвещения, которая была, мягко говоря, не в курсе эволюционной теории. Если бы идеологи гуманизма — типа Руссо, Вольтера и Канта — знали, что наш мозг ничем не отличается от мозга обычного кроманьонца, шансов у этого восторженного идеализма не было бы никаких.

Человек отличается от других человекообразных обезьян только тем, что его обучили языку и он способен к более-менее сложной интеллектуальной активности. Вот что значит приставка Sapiens в родословной этой обезьяны. Вне воспитания в социуме, а такие реальные Маугли наукой изучались прицельно, человек — обычная обезьяна, без всяких «базовых потребностей» в познании неведомого.
И вот теперь представьте Сеть — как такие развесистые джунгли, в которых обитают миллиарды приматов. Это просто новая площадка для новой — виртуализированной — социальной общности. Никакого познания тут не осуществляется — только взаимное почесывание, ловля блох, демонстрация превосходства, бицепсов и гениталий. Власть, секс и банальное выживание — вот нормальные потребности примата, но преображенные информационной средой.

Да, кто-то пытается демонстрировать интеллектуальное превосходство, но — как «базовая потребность» — это все так же примитивная потребность в превосходстве, и только.


Зачем человеку нужно все время быть на связи? Откуда берется желание никогда не расставаться с мобильным телефоном и иметь возможность в любой момент проверить личные сообщения или почту?

Знаете такой мем: «Если тебя нет в Facebook, тебя вообще нет»? При том, что меня, например, в Facebook нет, но там масса фейковых меня. И «мне» туда пишут, со «мной» там общаются. То есть, это совсем другая реальность, суть которой мы еще так и не поняли. А что случится, если вы пару часов не отвечаете на телефон? Это же вообще катастрофа! Надо МЧС вызывать! То есть, возник принципиально новый стандарт коммуникации — если ты не в Facebook, не отвечаешь на телефон сразу, причем, десятью тысячами сообщений — ты ненормальный, больной, извращенец. Все по Мишелю Фуко и Жану Бодрийяру. Да, это такой информационный фашизм, если хотите. Нам сложно этому сопротивляться, мы вынуждены следовать новым стандартам, отвечать этим требованиям.

С другой стороны, а что у нас осталось, кроме мобильного телефона? В нем вся наша жизнь (ну, теперь еще и в облаке, с которым он синхронизируется). Эта наша точка подключения к реальности — единственное окно в мир, как аппарат вентиляции легких для больного в искусственной коме. Но и это еще не все! Если вы по 8 часов в сутки живете в телефоне — звоните, пишите в трех мессенджерах, читаете новости, скролите ленту «друзей», играете в приложениях, — то когда же вы думаете?
Лишь в обмене социальной информацией — «Я здесь!», «И я тоже здесь!», «Ура!», «Круто!», «Потусим еще?!», «Точно!». «Первый, первый! Я второй!» — перестукивание между тюремными камерами.


Зачем люди перегружают себя информацией и новостями? Казалось бы, мало кому в России есть дело до извергающегося где-то на далеком острове вулкана, но люди все равно стремятся быть в курсе даже таких событий. Почему?

Это очень хороший вопрос! Две причины и обе они укоренены в особенностях устройства нашего мозга.

Во-первых, если мозгу необходимо выбрать какую-то из двух задач выбрать, то, будучи предельно экономным, всегда выбирает задачу попроще. Это закон. И нет ничего проще, чем безответственно тратить время на «изучение важных новостей». Это куда проще, чем задуматься о своей жизни и начать действительно приводить ее в порядок.

Во-вторых, мы, как я уже сказал, «социальные животные». Нам предельно важно быть с другими людьми на одной волне, в одном информационном поле, обладать неким общим для нас знанием. Это социальный инстинкт. Но если раньше, таким знанием мог быть какой-то фильм — «Семнадцать мгновений весны», например, или книга — «Три товарища», «Дети Арбата» и т.д., то сейчас аудиовизуального контента столько, что все смотрят что-то своё, это не становится общим, нашим.

Таким образом, единственное, о чем все в курсе, это новости. Парадоксально, но новости — это единственное, что всех нас объединяет, это действительно общее для нас социальное поле, это место, где наш социальный инстинкт чувствует себя комфортно — в стае единомышленников. Потому что, даже если мы воспринимаем эти новости по-разному, мы все к ним имеем отношение. Это наша новая родина. Родина нашей социальности. Наш мир. Предельно фейковый. Хвост уже совершенно замучился вилять собакой, но теперь по-другому уже просто не может быть.


Мы каждый день заходим на свои страницы, заполненные информацией о нас самих, фактами из нашей жизни, сделанными нами фотографиями. Делают ли соцсети мировоззрение человека более эгоцентричным, являются ли они «инструментом самолюбования»? Или, наоборот, «врожденный» эгоцентризм человека — причина такой структуры соцсетей?

И то, и другое — верно. Поэтому социальные сети и загоняют нас в свой «замкнутый круг». Если бы этого специфического замыкания не происходило, то нормальный эгоизм способствовал бы росту действительной индивидуальности каждого члена группы, обеспечивал бы нам самореализацию.

Но замыкание работает: мне надо заявить о себе, чтобы социальный мир меня принял и проявил ко мне симпатию... При этом сам этот мир состоит из параллельных аккаунтов, которые также безостановочно заявляют о себе. То есть, возникает своего рода гонка эгоцентрических вооружений — мы должны стараться всех переплюнуть. Точнее — все всех стараются переплюнуть. Марево из слизи и прочих экскрементов. Это как пытаться перекричать многомиллионную толпу. Единственный вариант — скандировать в унисон. Присоединиться к какой-то группе — и быть ею. Индивидуальность стала невозможной. Ее не слышат.

Так что, спираль, которая, основываясь на естественной эгоцентричности человеческой натуры, могла бы, наверное, вести нас вверх, буквально закатывает всякую индивидуальность под асфальт.


Сейчас «круто» не прыгнуть с парашютом, «круто» в процессе сфотографироваться и выложить снимок в сеть. Как вы думаете, можно ли сказать, что из-за распространения соцсетей стало важно не то, чем человек занимается, а то, как это выглядит со стороны и то, скольким людям он об этом рассказал?

Вы правы, судя по соцсетям, сейчас все настолько «Круто!», «Супер!» и «Клево!», что даже непонятно, как реагировать, если случится что-то действительно значительное...

То, чем все мы теперь занимаемся, потеряло прежнее значение. Девальвировалось. В досетевую эпоху, чтобы получить социального одобрение, приходилось много работать, и то, что ты делаешь, должно было иметь реальную ценность. Были, так сказать, технические ограничения успеха. Сейчас эти ограничения сняты — видео может за сутки набрать миллион просмотров, но это дело случая, а не успех какого-то серьезного предприятия.

Что такое «facebook depression»? Действительно ли люди, ежедневно просматривающие потоки интересных постов и «экшна» ленте соцсети, чувствуют, что их жизнь скучна, однообразна и не так интересна, как у других и могут из-за этого впасть в депрессию?

То, что XXI век станет для нашей цивилизации «веком депрессии», Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила еще в середине 90-х века ХХ — Цукербергу было десять лет от роду. Влияние соцсетей на психику человека еще нельзя было предсказать. Проблемы цивилизации объемнее и шире, чем может показаться на первый взгляд. И хотя социальные сети — это проблема, но это проблема далеко не единственная. Простых решений для цивилизационного кризиса, в который мы все так смело вкатываемся, нет. Проблема депрессии шире. Это отдельный и непростой разговор.


Так ли сильно изменилась жизнь и структура отдыха человека после появления соцсетей? Например, вряд ли кто-то откажется от похода с друзьями в кино или от любимого спорта ради того, чтобы лишних пару часов посидеть перед экраном. Но бывают часы, когда человеку не хочется вообще ничего делать. Раньше в такие часы люди смотрели развлекательные передачи по телевизору. Сейчас модно говорить «я не смотрю телевизор», а эти часы безделья проводить перед компьютером. Может быть, соцсети просто заняли эту нишу?

Дьявол, как известно, кроется в деталях. А тут их столько, что хватит на большую научную работу. Но если попытаться выделить главное, то это не просто смена, как говорят представители медиа-индустрии, «транспорта» (раньше, мол, так контент доставлялся, а теперь будет иначе доставляться), это специфическая адаптация самого контента к новым технологиям и навыкам его потребления. Сам способ организации контента — визуализация информации, изменение внутренней логики аудиовизуальных продуктов и т.д., и т.п. — приводит к радикальным изменениям нашей психики. Это не гипотеза, это факт.

Тут важно понять: мы — то, что мы едим. В буквальном смысле это слова, если речь идет о нас как о биологических организмах. Но мы еще и то, какую информацию мы потребляем — как разумные существа, как личности. Если в пище не достает какого-то ерундового йода — одной этой молекулы, у нас на шее вырастет зоб, глаза выкатятся из орбит, а психиатр поставит нам диагноз «кретинизм». Если удалить из пищи клетчатку — возникнет непроходимость кишечника. И так далее, далее... Наше сознание — ровно в такой же ситуации, что и наш организм. Только оно потребляет информационную среду, и малейшие изменения этой среды, этого потребления могут приводить к самым радикальными и неожиданным последствиям.


С другой стороны, даже стоя перед сценой на рок-концерте, люди нередко смотрят в экран телефона, либо находясь одновременно в соцсети, либо пытаясь снять видео, которое вряд ли кто-то потом посмотрит. При этом человек как бы не замечает текущего момента, находясь одновременно в двух местах. Я встретил мнение, что выражение «carpe diem» сейчас актуально как никогда, потому что люди теряют ощущение текущего момента, не наслаждаются им. Вы согласны с такой точкой зрения?

Да, это весьма примечательный факт! И по этому поводу уже есть много очень интересных исследований. Например, Славой Жижек — enfant terrible современной философии, — ввел в научный обиход понятие «интерпассивность». Одним из проявлений нашей тотальной интерпассивности является как раз описанный вами феномен: мы живем не для себя и не сами по себе, а как бы для своих гаджетов, аккаунтов, облачных сервисов, — это они смотрят за нас помеченные нами видео, сделанные нами фотографии, читают наши посты, ходят по присланным нам (им) ссылкам.
Так что, суть феномена интерпассивности куда более масштабна: уже сейчас, еще до эпохи предсказанных «Аватаров», — нашу жизнь все больше и больше определяют наши цифровые копии, а мы сами — лишь биологическая приставка к ним. Это фундаментальная тенденция.


Авторы одного из исследований, касающихся влияния соцсетей, пишут о том, что постоянное желание проверить новые сообщения, а также вечные звуковые уведомления мешают человеку поймать «вдохновение». В результате провести несколько часов без перерыва за работой становится просто невозможно, а иной раз работа вообще «не идет». Это так? Нужно ли «обычному» человеку, занятому «обычной» работой это вдохновение? Или он обойдется и без него?

Вряд ли будет преувеличением, если мы скажем, что подобных исследований уже многие сотни, если не тысячи. Да, так называемая «постоянная подключенность» драматически влияет на нашу работоспособность. Я люблю приводить такой пример (хотя это исследование конца нулевых): в среднем сотрудник обычного офиса вынужден переключаться с задачи на задачу каждые 11 минут, при этом, каждые 3 минуты к нему поступает какое-то новое сообщение, которое он должен отфильтровать.

Ну, кажется, ничего особенного. Но особенно есть! Дело в том, что среднее время, которое необходимо нашему мозгу, чтобы он смог как следует озаботиться какой-то действительной интеллектуальной задачей, то есть вникнуть и начать думать — 24 минуты. Иными словами, уже в нулевых в наших офисах перестали думать. Что там сейчас происходит, мне даже сложно представить. Так что, речь уже даже не о «вдохновении», а о поддержании маломальской интеллектуальной формы, потенциальной способности к мышлению.


Что «сильнее»: общение с живым человеком или общение в онлайне? Например, есть ли разница для человека, поздравят ли его с днем рождения сообщением в соцсети, звонком или лично?

Хороший вопрос. Формально, конечно, никакой разницы нет. Но для нашей психики разница огромна. Если у вас есть собака, которая хорошо знает ваш голос, попытайтесь поговорить с ней по телефону (по громкой связи, например) и посмотрите, что из этого выйдет. Внимание, сейчас спойлер... Ничего у вас не получится! Она на преобразованный голос не отреагирует. Мозг понимает, где его дурят: где настоящее, а где фикция. Но вот наше сознание — оно, по крайней мере, в этом смысле устроено иначе. Оно может питаться фикциями, считая, что все в порядке. Но оно же сидит на психике, а психика, в такой ситуации, сидит на голодном пайке. И если перебрать с интернет-общением, то психика сначала впадет в анабиоз, потом паранойю, а конце концов и вовсе слетит с катушек. Впрочем, сознание этого не заметит, а когда уже нельзя будет не заметить, от него будет мало проку.


Сейчас популярны пожертвования на лечение для больных детей через смс. Этим можно собрать большую сумму денег, но не увеличивает ли это общий уровень цинизма и безразличия в обществе? Совершив пожертвование, не требующее, по сути, никаких эмоциональных вложений (даже расстаться с мелочью, брошенной в ящик для сбора пожертвований, несколько сложнее), человек отмечает в сознании, что он сделал доброе дело. И в следующий раз, когда он не уступит место старушке в метро, он оправдает себя тем, что он уже помог недавно детям, а значит, он лучше других.

Это отдельная тема, но да.


Сейчас к соцсетям люди привыкают с самого детства. Какие черты характера и особенности психики формируются или могут формироваться у ребенка, который с самого рождения смотрит в планшет?

Пока то, что мы видим, это рост случаев синдрома рассеянного внимания и аутизма. Но тут рано забегать вперед — наука вещь такая, ей нужно получить труп, и тогда уже вскрытие покажет. Посмотрим.


Есть данные о том, что реклама может очень сильно повлиять на развивающуюся психику ребенка. А в интернете и соцсетях реклама буквально повсюду, она даже маскируется под обычный контент. Рекламодатели могут смолоду пытаться «вырастить» себе клиентов. Звучит скорее как некая киберпанк-антиутопия, насколько это реально?

Нет, это не утопия. Это бизнес-стратегия. Пока, впрочем, прежний инструментарий ее реализации поломался, но сейчас разрабатываются новые подходы. Все идет к этой утопии.


Оригинал публикации