Психология личности в аспекте социо-культурной динамики

К настоящему времени в России сложилась уникальная историческая ситуация, когда на протяжении жизни одного поколения исследователей, социо-культурные условия формирования и развития личности изменились тотально. Трансформация социального устройства и смена идеологической парадигмы, экспансия средств информатизации и коммуникации, сексуальная революция, эти и другие перемены в жизни общества затронули практически каждого человека, и уже сегодня в психологической практике приходится наблюдать феномены, которым нет адекватного объяснения в психологической науке. Философы, культурологи, социологи и публицисты говорят уже о появлении нового человека. Однако, концептуальный аппарат научной психологии, сложившийся в принципиально иных социо-культурных условиях, её базовые теории отражения, деятельности, личности оказываются теперь не проницаемы для новых психологических по сути феноменов. Психологи продолжают некритично воспроизводить привычные исследовательские приёмы и отжившие представления, подменяя актуальные феномены знаками, утратившими своё значение и производят симулякры [1]. Чего стоит обозначение разнообразных форм поведения современных подростков термином «девиантное»? Термин вводился и имел ясное значение тогда, когда доминировали представления о нормативном поведении советского школьника и фиксировал отклонения от него. 
Очевидно противоречие. Декларируя приверженность общепризнанной теории формирования высших психических функций, сформулированной Л.С.Выготским [2], психология игнорирует эти самые культурно-исторические условия, интериоризация которых и является, согласно фундаментальной психологической теории, основным процессом формирования личности человека. Такая методологическая бесчувственность имеет своим результатом то, что психологические исследования утрачивают связь с практиками жизни [3], а психология рискует вскоре занять заслуженное место в пантеоне отживших наук, рядом с алхимией или астрологией.

Настоящий цикл исследований [4; 5; 6] имеет целью прояснить, каким образом изменения, происходящие в обществе последние 25 лет, сказались и нашли отражение в особенностях современного человека, его личности, которую мы рассматриваем как результат социализации ребёнка [7]. Ставится задача проанализировать существующие в психологии концепции личности и определить те её элементы, которые могли бы претендовать на роль «рецептора» происходящих в обществе изменений и структуры, фиксирующей особенности условий формирования личности.
А, поскольку основным источником переживаний являются отношения человека в социуме, именно социум задаёт тон и предопределяет содержание переживаний личности. Наиболее отчётливо это проступает тогда, когда исторический период характеризуется кардинальной деконструкцией общественной идеологии, что и происходило в новейшей истории России. Подробное описание этапов социокультурной трансформации в России опубликовано нами ранее [4].

Когда сложившаяся система представлений становится противоречащей актуальным в обществе представлениям, неизбежны нарушения психической адаптации и переживание внутриличностного конфликта. Такие переживания могут приобретать кризисный характер и становятся поводом для обращения к психологу, психотерапевту или психиатру. И профессиональный анализ таких переживаний не возможен без понимания социокультурной ситуации формирования личности, переживающей кризисный этап в своём развитии. Это в равной степени правомерно и в отношении состояний нарушения психической адаптации, и болезненных изменений психической активности, и нарушений поведения в подростковом возрасте.

В работе Ф. Е. Василюка переживание рассматривается как один из режимов функционирования сознания, связанный с когнитивной переработкой опыта человека. Автор выделяет категории критической ситуации (стресс, фрустрация, конфликт, кризис), в которых опыт проживается и анализируется. Он пишет о том, что переживаемая ситуация невозможности связана с моделируемой ситуацией «сферхвозможности» и, «что та и другая плоскости характеризуются отсутствием разрешающего их внешнеориентированного действия, ибо задача в обеих плоскостях не внешняя, а внутренняя, смысловая» [8]. Для анализа обусловленности актуального переживания ранним опытом развития и формирования личности в онтогенезе наиболее адекватным представляется понятие об идентичности человека. Представление об идентичности наиболее внятно раскрывается в философской антропологии, оно тесно связано с психологическими понятиями «индивидуальное» («отличность в своей единичности», «индивидуальность», «личностность»), да и разработка его —есть результат конституирования дискурсов «различия», «инаковости», «аутентичности» и «Другого» в новейшей европейской философии [5]. Идентичность формируется диалогически, преимущественно в первые 7-8 лет жизни ребенка, когда он активно интериоризует формы отношений, практикуемые в данный исторический период в данном обществе. Благодаря такой интериоризации в психологическом опыте ребёнка складывается дискурс «Другого», который задаёт границы оформляющейся идентичности и сопровождает затем человека на протяжении всей его жизни, оставаясь не осознаваемым им. Идентичность человека определяет характер его отношений и с самим собой, и миром явлений, и с другими людьми. Авторы «Философии психологии» (А. Н. Алёхин, А. В. Курпатов, 2006) утверждают, что идентичность может быть представлена как глубинная структура психической организации человека, центр всей этой структуры, составляет сущность человека, как личности [9].

Реализуя социальные отношения, выступая в них той или иной своей ролью, личность может быть конгруэнтна или не конгруэнтна собственной идентичности. В первом случае говорят о «я-отождествлённых» ролях, во втором — ролях «я-неотождествлённых». В «я-отождествлённых» ролях собственное поведение воспринимается и ощущается человеком как естественное и спонтанное. Такое поведение не требует когнитивной разработки, планирования и целеполагания. Тогда же, когда поведение в социальной ситуации целеполагается, не конгруэнтно идентичности («я-неотождествлённые роли»), человек переживает собственную «раздробленность», диссоциированность, внутриличностный конфликт.
Психологических исследований, анализирующих переживания человека в связи с социокультурными трансформациями, на сегодняшний день не много. Описаны переживания пациентов с невротическими расстройствами. Автор приводит данные, свидетельствующие о том, что за последние несколько десятилетий произошли кардинальные изменения клинико-психологических проявлений невротических расстройств и психологических характеристик пациентов. Были показаны изменения в «содержании интрапсихических конфликтов, отражающих перемены в социально-экономических условиях и общественном сознании, происходивших в стране» [10]. В 1980-х годах прошлого столетия у пациентов отмечалась высокая осознанность своих внутренних проблем и трудностей. Наиболее актуальными для них были переживания, связанные с неспособностью взять на себя ответственность, что объяснялось императивами господствующей идеологии, ощущением непризнанности и недооцененности личности окружающими. Как отмечает автор, такие переживания уже не характерны для современных больных, их место заняли сугубо эгоцентрические переживания, связанные с утилитарными целями.

Отмечены наиболее разительные изменения переживаний больных в 1990-х гг., по сравнению с 1980-ми гг. В эти годы «степень осознанности внутриличностной проблематики у больных с невротическими расстройствами оказалась самой низкой. Пациенты отличались наименьшей открытостью, ощущали себя недооцененными, не способными нравиться и привлекать внимание окружающих, у них был наиболее выраженным депрессивный фон настроения» [10]. Характерными чертами переживаний в этот период указаны: «настороженное и боязливое отношение к внешнему миру и окружающим, неуверенность в себе» [там же]. Напомним, что описанные феномены относятся ко времени «перестроечного» этапа в России, когда, в связи с потерей стабильности, девальвацией общественных ценностей, безработицей людям приходилось спешно изыскивать новые способы достижения своего морального, материального и социального статуса.

Социально-психологические характеристики нынешних больных при невротических расстройствах свидетельствуют об их большей адаптивности в сравнении с больными 90-х гг., но у них отмечают «рост уровня депрессивности, недоверия и закрытости, снижение уверенности в себе, своей социальной привлекательности и оценке коммуникативных способностей» [10].

Изучение переживаний в подростковом возрасте выполнили А. М. Прихожан и Н. Н. Толстых. Они повторили проведённое в конце 1950-х гг. исследование Л. И. Божович и Т. В. Драгуновой, проанализировавших рассуждения подростков относительно поведения и переживаний героя Л. Н. Толстого Николеньки Иртеньева, считавшегося в то время воплощением характерных черт подростка, к которым относили «склонность к интроспекции, ведущей к самоуглублению, самоанализу; появление особого интереса к своим переживаниям, неудовлетворенность внешним миром, уход в себя, что выражается в замкнутости, стремлении к одиночеству, склонности предаваться мечтам, появление чувства исключительности, стремление к самоутверждению; противопоставление себя окружающим, конфликты с ними» [11]. Советские подростки в исследованиях 1950-х годов, действительно, имели подобные черты: они сопереживали герою во всех описанных ситуациях, но при этом самоанализ отличался, в сравнении с прочитанным. Их переживания «играют совершенно иную роль, не замыкая человека на себе и лишь еще более способствуя его общению с другими, его жизни в коллективе» [там же].

По результатам современного повторного исследования группы подростков, воспитывавшихся в эпоху «перестройки»: так характерная для кризиса 13 лет, как это постулируется в психологии развития, склонность к саморефлексии и самоанализу не выражена. Это относится и к более старшим подростков (от 13 до 16 лет), авторы и у них отмечают слабую саморефлексивность. Повторив исследование в 2009 и 2010 гг. авторы отметили слабый эмоциональный отклик современных подростков на прочитанное, выявили различия в тенденции к саморефлексии: в 1950-х гг.она значительно выражена, в 1980 гг. становится мене явной, а у современных подростков (2010г.) «практически не выявляется» [11].
Благодаря социальным сетям формальное общение современных подростков по объему превосходит плотность общения предыдущих поколений их сверстников, но оно качественно иное по содержанию, ограничиваясь лишь обменом мнений по сиюминутным событиям, не требующим ни анализа ситуаций, ни самоанализа, ни представления другого. Таким образом, переживания современных подростков становятся лишь чувственным атрибутом, неясным напряжением, раздражением и не поддаются ими осмыслению. «И если для полноценной личностной рефлексии необходимо было остаться наедине с самим собой (только в этой ситуации люди писали свои дневники и письма), то современное общение в социальных сетях — это как раз способ никогда не оставаться наедине с самим собой...» [там же].

Аналогичную редукцию можно наблюдать в сфере образования: для подготовки к занятию не требуется осмысливать прочитанное, а порой читать не приходится вовсе, так как все выводы и краткое изложение практически любого материала современный школьник или студент легко находит на просторах сети в считанные минуты. Такие способы деятельности отнюдь не способствуют развитию навыков формулировать суть прочитанного, выделять причинно-следственные связи, рефлексировать собственное поведение и переживания, равно поведение и переживания сверстников.

В исследовании В. Ф. Войцех и Е. В. Гальцева, посвященном нарушению адаптации и суицидальному поведению молодых людей, формирование которых пришлось на время «перестройки», проводился опрос для выявление личностных проблем у студентов первого курса. По результатам исследования в 18,8 % проценте случаев студенты «находились в состоянии социально-психологической дезадаптации», в 60 % случаев обнаруживались личностные или психологические проблемы в виде наличия некоторых симптомов депрессивного содержания» [12]. В содержании конфликтов чаще всего указывалось: «большая учебная нагрузка, дефицит времени» (26%), «тяжёлое материальное положение» (18%), «личные проблемы, преимущественно любовного характера» (16%) [там же].

В работе А. Н. Алёхина, Е. И. Осташевой [13] представлены данные исследования влияния социокультурных условий на формирование личности, раскрыто влияние социокультуры, в частности на сферу значимых отношений подростка. Исследование проведено на группах подростков, рожденных в 1990-1991гг. и в 2000-2001гг. Исследовалось отношение подростков к различным тематикам: к прошлому, будущему, к себе, друзьям и др. Согласно этим исследованиям в сфере значимых отношений подростков 1990-1991гг.р. выражены: хорошее настроение, жизнерадостность, коллективистская направленность, самой незначимой категорией оказалась тема отношения к будущему. В результатах, полученных от второй группы (2000-2001г.р.), подростки характеризуются преобладанием нейтрального настроения, они часто бывают апатичны, отмечают, что порой не хотят вставать с кровати по утрам, в сравнение с первой группой они демонстрируют более лёгкое и положительное отношение к себе, «из 25 тематик, представленных им для саморефлексии, значимыми оказались лишь темы "отношение к родителям", "отношение к друзьям", "аппетит и отношение к еде". Остальные тематики современные подростки оставили без внимания» [13].

По неопубликованным пока результатам исследования различных по поведению групп подростков с помощью модифицированного варианта тематического апперцепционного теста установлено, что подростки испытывают очевидные проблемы идентификации с персонажами предъявляемых сюжетов, игнорируя их пол и возраст. Рассказы подростков ограничены бедным содержанием и фиксированы вокруг тематики с трудом опредмечиваемых неясных переживаний. К тому же в своих рассказах подростки оказываются в затруднении при фантазировании на тему потенциального развития ситуации, поведения персонажей, их настроения, мотивов, желаний.
Переживания больных анализировались в группах больных, возраст поступления в школу которых − 7-8 лет − пришёлся на тот или иной этап преобразований. Анализ структуры бредовых идей и апперцепции проводился по записям в историях болезней. Анализировались записи, описывающие дебют психотического расстройства (98 историй болезней). Социальная характеристика жизни до манифестации болезни рассматривалась по многим критериям, среди которых: «общительность», «социальная активность», «социальная пассивность», «наличие / отсутствие друзей» и пр.

Анализ полученных данных показал, что у больных, рождённых в 1972–1979 гг., и критический возраст развития которых выпал на период 1979–1986 гг., время относительной социокультурной и экономической стабильности и моноидеологии, в характеристиках личности представлены типичные черты советского человека. Личность характеризовалась как социально активная, при стремлении решать проблемы коллективно, оказывать помощь и обращаться за помощью, действовать спланированно, имея четкую цель и ориентиры. У больных, рожденных в 1989–1994 гг., критический возраст которых пришелся на 1996–2001 гг. — эти показатели заметно отличаются. Наблюдается больший процент отгороженности в преморбиде, снижение коллективистской направленности, нарастание социальной пассивности.

Таблица 1

Социальные характеристики больных шизофрении до манифестации заболевания

Социальные характеристики	1977-1979 г.р.	1989-1994 г.р.
Общительность	68,6%	43,1%
Замкнутость	25,5%	49%
Наличие друзей	77,4%	24,5%
Социальная активность	78,4%	25,5%
Социальная пассивность	14,7%	28,4%

Анализ структуры психотических переживаний проводился посредством выделения элементов бреда и апперцепции больных и включал среди прочих такие признаки, как «наличие воздействующего лица (конкретного человека, персонажа, организации, группы лиц)»; «конкретизация воздействующей на больного фигуры / группы»; «наличие нескольких связанных между собой воздействующих фигур»; «наличие нескольких воздействующих фигур при отсутствии связи между ними»; «связность элементов бредовых переживаний и воспринимаемых больным событий»; «наличие объяснения больным причин воздействия»; «наличие стратегии поведения направленной на противостояние воздействию или взаимодействия с ним»; «наличие не более двух обрывочных, не укладывающихся в общую концепцию», «не объясняемых больным идей или действий»; «наличие более двух описанных идей или действий, не связанных с общей апперцептивной тематикой» [5].

В результате такого анализа установлено, что вне зависимости от ведущего синдрома при дебюте шизофрении характеристики пациентов до манифестации болезни имеют сходные черты в рамках когорты, существенно отличаясь при этом от характеристик больных другой когортой, если когорты рассматривать в связи с периодом социо-культурной динамики, на который пришлось формирование личности больных. У больных, составивших первую группу, содержание психопатологических переживаний всегда определялось представленностью фигуры — человек, персонаж или организация, воздействующая на пациента, при этом в 81 % случаев больные формулировали: кто бы это мог быть. Если в содержании бреда фигурировал не единичный субъект воздействия, то воздействующие так или иначе связывались во взаимодействующую группу. Разработанные стратегии сопротивления воздействующим отмечалось в 43 % наблюдений. 55,4 % больных формулировали причинно-следственные суждения по поводу воздействия. Присутствие более двух автономных элементов поведения или высказываний, не включённых в общую фабулу бреда наблюдалось редко — 13,7 %.

Аналогичные признаки у больных второй когорты (рожденные в 1989–1994 гг., критический возраст пришелся на 1996–2001 гг.) различались существенно практически во всех рассматриваемых аспектах. Воздействие, исходящее от какой-либо фигуры, выявлялось у 50,4 % больных. Однако, конкретизировалась такая фигура воздействия лишь 12 % больных. Наличие связности в апперцептивной и бредовой конструкции установлено у 18,6 %.

Формулирование причинно-следственных суждений по поводу воздействия можно констатировать не более чем в 38 % случаев. То же касается и стратегий противодействия воздействию: лишь — 32,5 % больных высказывались по этому поводу. В то же время представленность обрывочных элементов в фабуле бредовой идеи и апперцепции, фрагментированность бредовых суждений выявлена у 64,7 % больных.

Обобщая результаты проведенных исследований, можно сформулировать такие выводы:

Переживания человека детерминированы следами воздействия социо-культурных условий их развития и формирования личности, которое наиболее существенно для возраста 7-8 лет, возраста формирования идентичности. Эти следы усматриваются в переживаниях людей как при нормальном развитии, так и при психическом расстройстве.

Такая социокультурно обусловленная специфика переживаний, наблюдаемая даже в психотическом состоянии, при котором нарушена критическая способность мышления, свидетельствует о существовании глубинных психических образований, остающихся интактными в болезни. Для означения этих образований наиболее адекватно понятие идентичности, той самой инстанции личности, которую можно полагать глубинным несодержательным центром психической активности, обеспечивающим самоощущение существования себя, и формирующийся диалогически в процессе усвоения социокультурных моделей отношений и поведения значимого «Другого» [6], транслируемых воспитателями.

Определяемая идеологией направленность активности человека, будь то трудовая деятельность или досуг, задают и смыслы этой активности. Смысловые ориентации, заданные социо-культурной ситуацией развития, ясны и артикулированы, следовательно таковы и цели активности.

Современная социо-культурная ситуация формирования личности транслирует множество смыслов. Личность, с одной стороны, вправе выбирать любые способы организации своей жизни, но, условия, в которых формировалась их идентичность и личность, те практики деятельности и отношений, которые были интериоризованы ими в условиях постперестроечного периода России, исключали системность, не транслировали мировоззрения. Возможность разнообразия способов жизни при отсутствии способностей к целеполаганию реализуется преимущественно снижением социальной активности, отсутствием заинтересованности в будущем, практикованием разнообразной активности в социальной сфере.

Идентичность подростков советской эпохи формировалась под давлением значимого «Другого», в качестве которого выступала идеология коллективизма и нацеленности в будущее. Трансляторами этой идеологии так или иначе становились все социальные общности, сопровождавшие формирование личности: от родителей, до учителей и пионервожатых. В результате взаимодействия с такой системой формируемая идентичность человека обеспечивала психическую стабильность личности, так как социальные роли, в которых выступала личность той эпохи, были более конгруэнтны формирующейся в этой же эпохе идентичности, что отражается в содержании переживаний людей доперестроечного периода.

Сегодня значимый «Другой» представлен множеством «других», что, с одной стороны, открывает перед формируемой личностью неограниченную возможность идентификаций, выбора и способов социального поведения. Но, при отсутствии системности в моделях поведения, формируется «фрагментированная» идентичность, проявления чего можно проследить в особенностях мышления, целеполагания. Феноменологически, на уровне переживаний это проявляется растерянностью, неуверенностью в себе, множеством латентных внутриличностных конфликтов, актуализируемых в случайных ситуациях, осознание и разрешение которых затруднено слабой способностью к рефлексии и отсутствием ориентиров, на которые подростку можно было бы опереться.

Такая фрагментированная идентичность проявляется у подростков обрывочными переживаниями, которые они не всегда способны описать, ипохондрическими проявлениями, беспредметной тревожностью, нарастанием пассивности при ускорении темпов жизни, упрощением поводов и ситуаций, принимающих характер психогении.
Введение концепта идентичности в состав методологических оснований психологических исследований позволяет адекватно описывать и анализировать новые, не встречающиеся ранее в практике феномены поведения, вариации способов социальной адаптации, расстройств личности, клинического патоморфоза психических заболеваний.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.  Алёхин А.Н. Психологическая диагностика как производство симулякров [Текст] / А.Н. Алёхин // Научное мнение. — 2011.-№ 1. — С.133-138.
2. Выготский Л.С. Психология развития человека. — М.: Изд-во Смысл; Изд-во Эксмо, 2005. — 1136 с, ил. — (Библиотека всемирной психологии).
3. Анцупов А. Я., Кандыбович С. Л., Крук В. М., Тимченко Г. Н., Харитонов А. Н. Проблемы психологического исследования. Указатель 1050 докторских диссертаций. 1935-2007 гг./ Под ред. Профессора Анцупова А. Я. — Студия «Этника» 2007. — 232 с.
4. Алехин А. Н., Королева Н. Н., Литвиненко О. А. Ценностно-смысловые ориентации подростков в различные периоды Новейшей истории России // Вестн. психотерапии. — 2013. — № 47(52). С. —98-113.
5. Алёхин А.Н. Психологические аспекты клинического патоморфоза психотических переживаний/ А.Н. Алехин, О.А. Литвиненко // Вестн. психотерапии. — 2013. — № 48(53). С. — 57 — 68.
6. Алёхин А. Н., Литвиненко О. А. Содержание психопатологических феноменов при дебюте шизофрении и идентичность: теоретический аспект // Вестн. психотерапии. — 2014. — № 49(54). Находится в печати.
7. Курпатов А.В., Алехин А.Н. Теория личности человека (для психологов-практиков) // Вестник Балтийской академии. Вып. 17. — СПб., 1998. — 208 с.
8. Василюк, Ф.Е. Психология переживания [Текст] / Ф.Е. Василюк. — М.: МГУ, 1984. — 240 с.
9. Курпатов А. В, Алехин А. Н. Философия психологии. Новая методология. — М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2006. — 448 с.
10. Караваева Т. А. Патоморфоз невротических расстройств, их психотерапия и её правовое регулирование. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора медицинских наук/URL: http://bekhterev.ru/content/509/arf_karav.pdf/ 2011/ — Гос. Рег. Эл№ [Дата обращения 17.03.2014].
11. Прихожан А.М., Толстых Н.Н. Подросток в учебнике и в жизни: кризис тринадцати лет // Сборник статей Всеросийской научно-практической конференции по психологии развития «На пороге взросления». — 2011. — C. 14-22.
12. Войцех В.Ф., Гальцев Е.В. Нарушение адаптации и суицидальное поведение у молодёжи, // Социальная и клиническая психиатрия, 2009, № 2 — С. 17-24.
13. Алехин А.Н., Осташева Е.И. Особенности формирования личности в подростковом возрасте как индикаторы качества образовательной среды // Психологическая наука и образование. 2013. № 6. — C. 13-19.